Маша Михайлова:
Когда мы впервые услышали о карантине – подумали, что это, наверно, на пару недель: март – сезон ОРВИ, учреждения склонны закрываться на карантин, такое бывало и раньше. Во что это выльется – даже предположить никто не мог!

Рита Бабицкая:
Да, первая мысль была, что нужно просто немного переждать, разговаривать с ребятами по телефону и оставаться на связи.

Ира Рокотнина:
А у меня вообще никаких мыслей не было и никаких планов: замер и ждешь, а чего ждешь – непонятно. Такое состояние длилось месяц.

Маша:
Мы, как и все, не могли поверить, что будет такая долгая история, продолжали надеяться, что скоро всё закончится… но месяц спустя пришло осознание, что нет: скоро не закончится.

Ира:
А потом вдруг откуда-то появилась идея, что можно же заниматься онлайн!...

Рита:
В начале апреля я начала вести групповые занятия по ZOOM, техническую поддержку осуществляли интернаты (точнее, те два интерната, которые вообще на это согласились). Занятия были рассчитаны на группы 3–5 человек, но проходили бестолково, это всех очень угнетало. А потом интернаты вошли в более жесткий карантинный режим.

Маша:
Начались вахты (это когда сотрудники в течение двух недель живут в учреждении, не выходя оттуда, а потом заступает другая смена, тоже на две недели)…

Ира:
…а ребят просто закрыли по комнатам.

Рита:
Где-то ребят закрыли по комнатам, где-то можно было перемещаться по этажу, но главное – стал невозможен групповой онлайн. В марте еще было можно (в одном интернате директор даже закупил большой экран, чтобы ставить его в актовом зале и так заниматься всем вместе) – но вскоре это прекратилось.

Маша:
Поясню: до карантина в наших группах были ребята из разных отделений – а это разные этажи; значит, теперь мы не могли собрать группы в том виде, в котором они ходили к нам на очные занятия. И вот тогда мы начали думать об индивидуальном онлайне.

Рита:
Сначала возникла идея поставить ZOOM ребятам на телефоны. Если честно, это вселяло в меня ужас: как я буду объяснять ребятам, как всем этим пользоваться? Мы и сами в то время только начинали осваивать! Я потратила пару недель на то, чтобы установить ZOOM нескольким людям, из которых у двоих были ноутбуки, у остальных смартфоны, с телефона читать тяжело, у некоторых ребят плохое зрение. В довершение всего кто-то вдруг оказывался в больнице, кто-то – в реабилитационном центре, терялась связь… Был хаос.

Маша:
Все наши программы остановились, и сам центр [Инклюзивный культурный центр «Тверская 15». – Прим. ред.]переживал кризис: до карантина у нас были тьюторы, волонтеры помогали возить ребят на занятия, был большой пул педагогов. В одночасье все они оказались не у дел. В течение месяца мы были в полной растерянности, как жить дальше.

И когда мы осознали, что карантин продлится долго, то начали всё переводить в онлайн.

Маша:
Спойлер: на самом деле это очень-очень здорово, что мы сумели перейти в онлайн, сохранить команду и не потерять связь с ребятами! Однако расскажем обо всем по порядку.

Рита:
Я стала продумывать план занятий, начали вырисовываться расписания. К концу апреля – началу мая процесс стал входить в некое русло: всё больше ребят подключалось, хотя некоторые вылетали, потому что деньги заканчивались на телефоне.

Маша:
Да, это было слабое место. Онлайн крут тем, что дает хорошую периодичность: можно заниматься несколько раз в неделю, сразу идет прогресс. Но для этого нужен стабильный интернет, который не заканчивается внезапно, – а ведь ребята смотрят с телефона фильмы, например. Раньше положить деньги на телефон им помогали соцработники, а в вахтовом режиме сделать это быстро невозможно, иногда приходилось ждать две-три недели. Мы поняли, что эту проблему нужно решать фундаментально. Оставался лишь вопрос: как?

И вот как раз тогда, в начале мая, появилась неожиданная возможность: фонд «Абсолют-Помощь» в связи с пандемией объявил дополнительный грантовый конкурс, чтобы поддержать НКО, оказавшиеся в трудной ситуации. Там был специальный бюджет на гаджеты, к тому же команда фонда помогала с закупкой, то есть брала на себя часть организационных вопросов. Мы написали заявку на онлайн-занятия и выиграли этот грант!

В итоге нам удалось купить 20 планшетов (часть заложили в грант, на часть собрали деньги сами). Было принято решение не просить об организационной помощи работников интернатов: исходя из нашего опыта, мы предположили, что они либо откажутся сразу, либо согласятся, но не будут успевать, и занятия будут срываться. И тогда мы решили, что самое оптимальное – раздать ребятам планшеты с предоплаченным интернетом под их личную ответственность. И хотя на планшетах ограничен функционал и действует аналог родительского контроля, конечно, мы понимали, что идем на большой риск!

Маша:
Главным опасением был вопрос: как вообще выдавать планшеты в руки ребятам?!

Мы давали их со словами: «это планшет организации, мы его даем тебе на время учебы, ты за него отвечаешь». Но при этом мы понимали, что такая ответственность может оказаться для ребят нагрузкой, с которой они не справятся. Планшет можно уронить, на него можно случайно сесть. Его можно потерять или не удержаться от соблазна на что-то поменять. Его могут украсть или отобрать… Мы решили, что не будем применять никаких мер, ругать ребят, просить у них или у учреждения вернуть нам деньги. С интернатами мы специально это оговорили: попросили о сотрудничестве, но сказали, что никаких претензий не может быть. И тут мы сильно рисковали, потому что по гранту есть отчетность за эти гаджеты.

Но в итоге всё получилось хорошо! Были мелкие поломки вроде треснувшего экрана – тогда мы просто брали планшет и ремонтировали, на это даже средств по гранту хватило. Был случай, когда участник поменял тариф, а мы не уследили; но мы вышли из этой ситуации через разговор и объяснение, и человек продолжает заниматься в проекте.

Подчеркну: мы шли на это, понимая, что рискуем планшетами, но не ребятами. Самым главным было сохранить безопасность ребят. Да, это была экстремальная идея – закупить кучу техники и раздать в интернаты. Рисков было множество: и моральных, и физических, и финансовых, и этических… каких угодно. Мы счастливы, что наши страхи не воплотились!

Но были и сложности, которые мы не прогнозировали. Например: из нескольких девушек, живущих в одной комнате, только одна научилась подключаться к ZOOM; чтобы не привлекать к процессу сотрудника интерната, которому может быть некогда, мы попросили ее подключать остальных. Поначалу всё шло неплохо, но потом она почувствовала, что получила как бы некоторую власть, начала манипулировать и соседками, и нами. Мы немедленно это остановили и попросили о помощи в подключении сотрудника интерната; теперь всё хорошо.

Ира:
Были и другие опасения. Я занималась запуском проекта в Егорьевского ПНИ: этот интернат находится далеко, туда невозможно быстро попасть, если что-то вдруг потребуется, и у нас нет стабильного контакта с сотрудниками. Поэтому тревог было очень много: что ребята потеряют или сломают свои планшеты, не будут приходить вовремя на занятия, не будут соблюдать расписания, выполнять требования педагога, растеряют учебный материал… Забегая вперед, скажу, что эти опасения не оправдались: ребята ответственно подошли ко всему – к технике, материалам, занятиям, расписанию. Хотя, конечно, были и сложности.

Ира:
Начнем с того, что ребята вообще не привыкли учиться! Кроме того, многие не умели определять время (чтобы понять, во сколько начинаются занятия), не все знали, какой сегодня день недели. Поэтому поначалу всё было непросто: научить ребят ориентироваться во времени и в днях, приучить их к расписанию, добиться того, чтобы они не забывали о занятиях и приходили на них вовремя. Но постепенно мы эти трудности преодолевали.

Пожалуй, сложнее всего было то, что в Егорьевском ПНИ мы не нашли серьезной поддержки среди сотрудников. Было два варианта: первый (по которому мы в итоге и пошли) – делать всё самостоятельно (мы и ребята), второй – просить помощи у сотрудников. Но они это восприняли как дополнительную нагрузку и явно не были готовы оказывать поддержку, так сказать, по доброй воле; поэтому мы обращаемся к ним в самых крайних случаях. Правда, в этих случаях они тоже не реагируют… ну да ладно.

Рита:
Когда в апреле-мае я пыталась формировать нечто похожее на расписание, оно всё время прыгало: ребята забывали, путали время, бывали сдвижки на два часа. Я не ставила занятия подряд, оставляя зазор на подключение, опоздание и так далее. Сейчас занятия идут подряд, минута в минуту, без опозданий и переносов: ребята привыкли к регулярности.

Маша:
Да, и это тоже одна из наших важных целей! Мы считаем, что это так же важно, как знать буквы: познакомить ребят с таким понятием, как «расписание», и научить его соблюдать. Не менее важно всё, что касается мотивации, ценностей – и возможности выбора. Мы не настаиваем: если у тебя болит голова, ты можешь не заниматься, ничего страшного; но – предупреди. И постепенно ребята начинают понимать, что они могут выбирать.

Рита:
Здесь важно сказать, что в жизни наших ребят единственное расписание – это «завтрак-обед-ужин», где они выбирать ничего не могут (как и еду, которую едят).

Рита:
В июне занятия вели только мы вдвоем – Ира и я. Но подключалось всё больше ребят, и стало ясно, что нас двоих уже не хватает. Тогда мы начали подбирать новых педагогов в команду.

Маша:
Выигранный грант фонда «Абсолют-Помощь» мы запустили с августа: он позволил нам не только привлечь новых педагогов, но и оплачивать работу кураторов. Работа куратора крайне важна в этом проекте: вся организационная часть, поддержка и мотивация ребят. Кураторы следят за тем, как движется процесс, поддерживают педагогов, помогают ребятам с решением технических проблем.

У нас есть творческие занятия, и раньше, когда ребята приезжали к нам на Тверскую, они использовали те материалы для творчества, которые у нас уже есть. А в условиях карантина понадобилось делать для каждого индивидуальные наборы (краски, карандаши, пластилин) и передавать это ребятам – всё это тоже организовывали кураторы. Это очень важная работа, и грант позволил ее оплачивать.

Что касается обучающих занятий, то как только мы пересадили ребят на наши планшеты со стабильным интернетом, произошел резкий рывок: исчезли отвлекающие факторы, ребята стали посещать занятия, привыкли к нагрузке, некоторые даже стали ее сами увеличивать.

Рита:
Как уже упомянула Маша, есть занятия творческие и есть обучающие. Творческие – это лепка из пластилина, рисование, книжный клуб и киноклуб. Обучающие – чтение, русский язык, математика, английский язык и level up, он же «кругозор» (это, скажем так, адаптированные занятия про разные грани окружающего мира – история, биология, анатомия и другое). Немножко статистики: с апреля 2020 года по март 2021-го (включительно) проведено 1044 часа обучающих online занятий и 185 часов online занятий творческих; всего в рамках проекта занималось 38 человек, из которых 35 продолжают заниматься по сей день.

Рита:
Во-первых, есть организационное преимущество – от планшетов и всей нашей системы мы явно выиграли. Летом интернаты чуть приоткрывались, в сентябре тоже, кто-то даже выходил в город. Начались занятия в мастерских интернатов, появился спорт, удлинились прогулки – наши участники хотели участвовать в этих активностях тоже, и нужно было лавировать и пытаться совместить свое расписание и их. Интернат об этом не всегда уведомлял, мы узнавали от ребят, которые путаются во времени. Потом карантин снова устрожили. Мне позвонил сотрудник и сказал: прекращаем весь онлайн, потому что ребят снова рассадили по этажам, групповые занятия запрещены. Я ответила: но у нас нет групповых занятий! Каждый занимается на своем планшете, а встреча происходит в ZOOM. (Другим НКО, которые до того общались с ребятами в групповом формате, пришлось сложнее, потому что снова понадобилось переформатироваться под новые условия или сворачивать свою работу).

У нас в проекте есть несколько ребят, которые так и не научились подключаться сами: кого-то научить невозможно, а кого-то можно было бы научить, только если сидеть рядом. Ресурса интернатов не хватает, чтобы научить, поэтому некоторых ребят подключают соцработники (мы их этому научили). Но это единичные случаи, и для сотрудников это подъемная нагрузка.

Ира:
Да, преимущества есть!

Первое: ребята начали активно работать с техникой.

Второе: занятия стали регулярными. Раньше ребята приезжали раз в неделю группой – а теперь у каждого свое стабильное расписание индивидуальных занятий.

Еще одно преимущество в том, что ребята самоорганизуются на эти занятия. Раньше ведь было как? Как с едой: завтрак – их позвали, обед – позвали, на занятие – повезли, есть кто-то главный, кто решает. А тут – их решение, их воля, их выбор. Мы изначально говорим: занимаются только те, кто хочет, мы никого не заставляем! Не хочешь заниматься – окей, откажись от занятий. Плохо себя чувствуешь – окей, но сообщи педагогу, что плохо себя чувствуешь. Это элементы свободной жизни – и, мне кажется, это самое главное.

Отмечу еще одно преимущество, которое обнаружила совершенно случайно. Раньше я даже представить себе не могла, что можно онлайн вести занятия по лепке. Это у меня даже в голове не укладывалось. Но пришлось попробовать. На творческих занятиях те ребята, которые зажаты и неуверенно себя чувствуют, раньше (когда занимались очно) всё время нуждались в помощи. Приходилось постоянно к ним подходить и помогать. А когда онлайн – как я могу помочь? Я могу сказать, посоветовать, могу мотивировать – но делать ты должен сам. В итоге ребята, которые были несамостоятельны и которым всё время помогали, начали делать всё сами. Это просто «взрыв мозга», который до сих пор со мной! Меня не перестает поражать, что, оказывается, могут делать эти люди… Еще год назад, когда у нас были очные занятия, я бы и предположить не могла, что вот этот человек может такое сделать!

Рита:
Про развитие самостоятельности я тоже могу добавить. Когда в «очные времена» возникала какая-то трудность во взаимодействии с сотрудниками интернатов, меня могли попросить разобраться – и я ехала, чтобы решить проблему. Сейчас я не могу приехать в интернат, поэтому говорю: постарайся решить свою проблему сам. Наложилось наше занятие на какое-то мероприятие в интернате? Тогда реши сам, куда хочешь идти, и предупреди в интернате, что не пойдешь к ним, а будешь заниматься со мной, или же наоборот. Ребята понемногу учатся сами решать свои вопросы и отвыкают от того, что я сейчас приеду и разберусь.

Маша:
Да, ребята постепенно отвыкают от того, что кто-то за них что-то сделает, и начинают понимать, что делать нужно самим. Вне ситуации карантина у них очень силен страх, что ничего не получится, так что они предпочитают вообще ничего не делать. А здесь ситуация безвыходная: никто ничего не сможет сделать за них. У ребят обычно первая реакция: «у меня не получится»! Но приходится преодолеть страх – и всё чаще получается.

Ира:
Да, я тоже всё чаще говорю: возьми ответственность за это на себя.

Рита:
И ребята всё чаще пробуют сами договариваться (например, перенести занятие). Иногда просят меня: мол, поговори с ними ты. Но я предлагаю: давай сначала ты сам – а если уж у тебя не получится, то займусь я.

Маша:
Вообще это ведь и есть одна из наших целей – ребята начинают осознавать себя более взрослыми, хоть что-то решающими

Маша:
В целом можно сказать так: карантин принес дополнительные ограничения тем, кто и так живет среди сплошных ограничений. А в частностях – дадим слово самим ребятам!

Ира:
Я бы сказала, довольно быстро. В Егорьевском интернате у некоторых ребят раньше не было ничего, кроме кнопочного телефона, но достаточно было месяца, чтобы они освоили гаджеты и научились стабильно подключаться! Чаще проблема была не в самом подключении, а в том, чтобы, как я уже говорила, научиться ориентироваться во времени, привыкнуть к расписанию, приходить на занятия вовремя. Но где-то за месяц все эти вопросы решались.

Рита:
Мне кажется, все очень по-разному адаптировались. Те, у кого уже были компьютеры или смартфоны, – те, конечно, быстрее всего. У других раньше были только кнопочные телефоны (или вообще никаких не было), и иногда мы думали: вот этот человек никогда и ни за что не освоит онлайн. Но начинали пробовать – и оказывалось, что всё возможно.

Маша:
Еще из «временных сложностей»: вначале ребята могли встать и уйти посреди занятия – либо начать переодеваться, не понимая, что их видят. Но потом поняли постепенно.

Рита:
Кроме того, вначале был смущающий момент: на экране ребята видели мою кухню, им хотелось всё рассмотреть… возник вопрос личных границ, его тоже решали.

Ира:
А у нас было так: когда начались занятия, было лето, я уехала загород – и ребятам показывала всё: дом, баню, огород, как что устроено. Провела «экскурсию», показывала, как пироги печь, мы вместе варенье варили! Я отношу это к преимуществам онлайна.

Маша:
Еще про адаптацию ребят. Раньше у нас бывало так: человек после нескольких месяцев занятий вдруг как-то уставал, начинались пропуски, или человек ходил, но неохотно. Тогда мы садились и спрашивали его, хочет ли он заниматься дальше? И иногда он говорил: нет, больше не хочу. Тогда мы говорили: ты можешь уйти и потом вернуться – а можешь не возвращаться; чтобы вернуться, достаточно снова нам позвонить. Было два-три случая, когда ребята уходили совсем, – а бывало, что выходили из проекта на месяц, а потом возвращались.

Рита:
После первого возврата мы обычно советовали человеку оценивать свои силы, не набирать слишком много занятий. И вот когда человек снова начинал уставать, он уже мог сформулировать так: «я устал, хочу отдохнуть», а не так: «всё, не хочу, никогда больше».

Маша:
И это очень важно! Первое «нет, больше никогда» обычно возникает от неумения ранжировать приоритеты и понимать причинно-следственные связи. И вот в онлайне эти связи постепенно простраиваются: устал ли я? хочу ли я? понимаю ли, зачем мне это надо?

Рита:
Иногда бывает, что начинаешь предлагать: «хочешь чтение? – хочу; а рисование? – хочу; и лепку тоже хочу». Очень часто ребята на всякий случай соглашаются на всё подряд, а потом им не нравится, они перестают ходить – но говорят «обязательно приду» вместо того, чтобы сказать «нет, не хочу». Почему? – они боятся, что мы обидимся и, если они сейчас откажутся, потом больше их не пригласим!

И вот в онлайне стало иногда происходить так, что человек после долгих разговоров удалялся подумать, некоторое время думал, а потом говорил: «к сожалению, я не успеваю на это и на то одновременно – мне важнее вот это – поэтому я буду ходить на это, а на то не буду».

Ира:
Здорово, что в Егорьевском интернате ребята приходили в проект по примеру других. Сначала видели, что кто-то занимается, просто наблюдали. Потом выясняли у человека, а что это такое он делает? Потом начинали появляться в экране, знакомиться со мной. Потом проявляли желание – мол, я бы тоже хотел. И в итоге они в этот проект приходили сами, по своей инициативе! Делали шаги, проводили переговоры. Мне кажется, это тоже очень круто.

Маша:
Добавлю еще про освоение гаджетов. У всех это происходит в своем темпе: кто-то быстрее, кто-то медленнее, кто-то до сих пор не научился – и это нормально. Два человека освоили даже электронную почту, которой раньше не умели толком пользоваться. Мы гордимся этим!

Рита:
Кто-то так освоил ZOOM, что научился не только подключаться, но и запускать конференции, что боком вышло нашему оплаченному интернету… ну да ладно, всё равно это круто! Для занятий чтением и русским нужен Word: открыть, написать, сохранить (так, чтобы потом найти), отправить в WhatsApp. Год назад не представляла, что могу надиктовать голосовыми сообщениями в WhatsApp диктант – и получить в ответ текст в формате Word! Не скажу, что всё идеально и великолепно: везде свои сложности, конечно. Но точно есть прогресс.

Рита:
В качестве резюме расскажу про Сергея Ш., мне очень нравится эта история.

Сережа любит творчество и с удовольствием посещает творческие занятия, а на обучающие раньше не стремился: хотя и ходил, но особой инициативы не проявлял. И вот спустя восемь месяцев Сережа внезапно сам попросил математику! И не просто «я хочу, потому что у кого-то другого есть», а сам осознал и сформулировал необходимость: чтобы в будущем, возможно, восстановить ограниченную дееспособность, что никак не получится без знания математики. Поэтому она ему нужна и поэтому он хочет заниматься!

Не скажу, что такие ситуации случаются часто, – но и единичный случай очень важен. Когда что-то одно понемножку начинает получаться, хочется попробовать что-то еще. Ребята видят свой прогресс в занятиях и новых знаниях – и всё смелее и осознаннее стремятся к ним.

Маша:
Сейчас мы находимся в преддверии выхода из карантина, открытия интернатов. Надеемся, в апреле-мае [наш разговор происходил в марте – апрельский update см. в конце материала! – Прим. ред.] ребятам разрешат выходить, приезжать к нам. Мы очень этого ждем – и много думаем по этому поводу, что делать с онлайном. Например, очевидно, что для Егорьевского интерната онлайн – при любом раскладе очень удачное решение, т.к. он далеко и ребята не могут к нам ездить. Что касается Москвы, то мы хотим оставить поддерживающий онлайн. Кто-то пойдет на сопровождаемые стажировки, кто-то – в творческие мастерские к нам и в другие НКО. У ребят станет меньше времени, ослабнет мотивация – но как формат обучения (чтобы учиться читать и считать, например) мы думаем, что онлайн необходимо оставить.

И еще один очень важный момент. Иногда на занятии по чтению педагог учит буквам, но проходят месяцы, а человек так и не может их выучить: то помнит, то не помнит… Педагог чувствует отчаяние, думает, что нужен, наверно, какой-то другой специалист. Мы разбираем такие случаи на наших супервизиях, и вот какую важную вещь сказал супервизор. У человека, живущего в интернате, мозг занят деятельностью не так уж много времени, и регулярные занятия, когда когнитивные функции мозга активно работают и тренируются, поддерживают хотя бы отсутствие регресса. Кому-то, чтобы выучить буквы, нужно полгода, а кому-то – три года, и это время всё равно нужно тратить! Нужно поддерживать мозг в рабочем состоянии, пока не начнутся очные занятия и не найдутся специалисты, которые могут помочь. Важно тренироваться вовремя приходить на занятие, привыкать к регулярности, к расписанию, не терять мотивацию к занятиям. Даже если нет пока другого внятного результата – всё это тоже очень важный результат, для нас и для ребят!